— Тогда, ночью, когда тебя нашли без сознания, ты была в маскарадном костюме — не то пажа, не то маленького принца, — пустилась в воспоминания бабушка. — Мне в больнице все свертком и отдали. Я сунула в кладовку, даже не разворачивая, да и забыла — не до того было. А потом за вареньем полезла да случайно и наткнулась — ба-а-атюшки! Ах, там же еще зеркальце было, на ракушку похожее. Куда же я его прибрала? — наскоро вытерев руки о фартук, бабушка ушла в спальню и вынесла перламутровую раковину. — Ты уж не сердись, костюм-то я Зое Михайловне отдала — он ее внуку в самый раз пришелся, на школьном карнавале первый приз получил…

Сашка слушала вполуха. Кольцо. Клинок. Зеркало. Значит, все правда. Все было на самом деле. И Заповедный лес, и лесное братство, и кровавая битва, и предательство Тобиаса, который прошел с ней рука об руку до сердцевины подземного лабиринта, где разлились молочные воды зеркала судеб. А ведь ей почти удалось убедить саму себя, что все это было горячечным бредом: упала с лошади, потеряла сознание — вот и привиделось. И что на самом деле есть только повседневный, обжитой мир — с будильником, школьной зубрежкой и утренней толкучкой в метро. Мир, где Антон Павлович может легко объяснить суть самых таинственных явлений, опираясь на логику и жизненный опыт.

На следующее утро Сашка, разумеется, проспала — так пока и не перестроилась на уральское время. По-быстрому сполоснула лицо, пригладила растрепанные кудри, натянула узкие джинсы и белую льняную тунику. На ходу сунула в школьный рюкзак термос с крепким сладким чаем, кулек с пирожками и несколько мелких кислых яблок — до вечера точно хватит. Подумав, взяла еще легкую куртку — вдруг дождь в горах застанет.

Но, похоже, опасения оказались напрасными — на небе не было ни облачка. Румяное со сна июньское солнце золотило клейкую пахучую листву старых тополей. Где-то под крышей ворковали голуби. Дамир уже нетерпеливо поглядывал на часы.

— Ну ты и засоня! Опоздаем же, — он взял ее за руку, и они побежали к автобусной остановке.

Когда Сашка и Дамир добрались до железнодорожного вокзала, до отправления электрички оставалось всего пятнадцать минут. Оставив ее на перроне, Дамир помчался в кассу за билетами. Заметив Сашку, Леха приветливо махнул рукой. Его приятели, коротко стриженные, плечистые, в спортивных костюмах, показались Сашке слишком уж взрослыми. Парни тихо переговаривались, посмеиваясь над понятными им одним шутками. Чувствуя себя лишней, Сашка и отошла к краю перрона, где уже стоял зеленый электропоезд. Кроме нее, в компании была только одна девушка, Наталья. Кажется, она была с Лехой. И кажется, то, что он пригласил в компанию какую-то малолетку из Питера, ее не слишком обрадовало. Наталья глубоко затянулась и швырнула в сторону Сашки окурок. На оранжевом ободке остался яркий отпечаток помады.

— Иноземцева, ты, что ли?! — раздалось за спиной у Сашки. — А я смотрю-смотрю…

Увидев щербатую ухмылку Хусаинова, Сашка посветлела лицом. Хусаинов был одноклассником Дамира, второгодником и кошмаром всей школы, вечно затевал драки и тряс мелочь с мальчишек из младших классов. Как-то раз Дамир здорово с ним повздорил. И кажется, из-за Сашки. Впрочем, сейчас ту давнюю историю ворошить не хотелось, и Сашка искренне обрадовалась, увидев знакомое лицо.

Металлический голос по громкоговорителю пробубнил, что электропоезд до Златоуста отправляется через пять минут, и парни, подхватив рюкзаки, двинулись к вагону. Дамира все не было. Сашка вытягивала шею, пытаясь разглядеть его в толпе спешащих пассажиров.

— Пойдем, а то садоводы все места займут, — бросил Леха.

— А… как же Дамир? — растерянно огляделась Сашка.

— Да не переживай, успеет, — отмахнулся Хусаинов.

Но Сашка не двинулась с места. Локомотив издал пронзительный свист. Сашка увидела Дамира, который, перескакивая через бордюры, бежал к перрону.

«В вагон, быстрей!» — крикнул он ей.

Сашка запрыгнула на подножку. Двери закрылись, и поезд тронулся. Сашка прилипла к окну, стараясь разглядеть Дамира на опустевшем перроне. «Неужели не успел?!» — в панике гадала она.

Но вот из соседнего вагона вынырнул запыхавшийся Дамир. В руке он сжимал два скомканных билета.

— Куда ты провалился? Я так волновалась! — накинулась Сашка.

— Да там такая очередь в кассу была, еле успел!

Наконец, все расселись. Вместо кресел в вагоне были скамейки из деревянных реек. Один из парней, Семен, который слегка картавил, достал гитару и начал что-то тихонько наигрывать. Наташка залипла в телефоне. Хусаинов рассказывал какую-то нелепую и путанную историю, в которую попал его знакомый. После каждого взрыва хохота две старушки, занимавшие соседнее сиденье, осуждающе поджимали губы и еще крепче вцеплялись в хозяйственные сумки, которые держали на коленях. Наконец, Леха вынул засаленную колоду карт, и парни стали рубиться в «дурака».

Сашка ерзала, как на иголках. Вчера она засиделась до глубокой ночи, чтобы подготовить маленькое представление с фокусами, которое скрасило бы дорожную скуку. Но сейчас эта задумка казалась ей детской и ужасно глупой.

После нескольких станций в вагоне появились свободные места, и Сашка с Дамиром пересели на скамейку напротив женщины с маленькой девочкой. Белокурая девчушка в белоснежном платьице и красных лаковых сандалиях капризничала.

— Смотри! — Сашка раскрыла правую ладонь, на которой лежала блестящая пятирублевая монета. Затем сжала ее в кулак, дунула — и та исчезла. Заметив, как округлились от удивления глаза девочки, она улыбнулась и достала пропавшую монетку из-за ее уха. Фокус простенький, но малышке пришелся по вкусу: она восторженно захлопала в ладоши и стала требовать: «Исё! Исё!». Сашка показала еще пару домашних заготовок. Малышка хлопала и вскрикивала от радости. Сашка достала из рюкзака три яблока и, встав в проходе, ловко стала жонглировать ими, а затем протянула самое румяное малышке.

— Ну же, что нужно сказать? — напомнила мама девчушке, не сводящей с фокусницы зачарованного взгляда. — Спасибо вам большое!

— Да ладно, — пробормотала смущенная Сашка.

— Ты что, в цирке работаешь? — уставился на нее Дамир.

— Так, подрабатываю, — усмехнулась Сашка.

Наконец, их шумная компания, подхватив разноцветные рюкзаки, вывалилась из вагона. «Уржумка», — прочитала Сашка на стареньком здании станции с облупившейся краской. По ухабистой дороге, заросшей по обочинам крапивой и лопухами, они миновали деревеньку с покосившимися, почерневшими от времени домами и вышли к шоссе.

— Ну, кто хочет запечатлеть исторический момент? — спросил Леха, кивнув на светлый обелиск, сложенный из тесанных гранитных кирпичей. Все, побросав рюкзаки, обступили пограничный столб, на одной стороне которого было крупно выведено «Европа», а на другой — «Азия». Пока Наталья командовала, как всем встать для удачного кадра, Сашка уселась на запыленную траву. Фотографироваться она не любила, потому что на снимках казалась еще более тощей и блеклой, чем в жизни.